Иван Сабило - Крупным планом, 2006[роман-дневник]
— Изменились мы, — сказал он, глядя на меня. — Ничто на человека не оказывает такого влияния, как время. Убийственного влияния.
— Что вы имеете в виду?
— Здоровье, прежде всего. И обстановку у нас, в Минске, где всё шиворот-навыворот. За последние десять лет у меня вышла всего одна книга.
— На русском?
— А то на каком!
— Ну вот, а вы говорили — не издают. Скажите, а на белорусском писать могли бы? Вы с самого рождения живёте в Беларуси, и кому, как не вам…
Я понял, что наступил на больную мозоль. И тогда, в Ленинграде, и сейчас передо мной был человек, который не принимает белорусскую мову. А заодно тех, кто на ней пишет. Вот и сейчас:
— Вы никак не можете понять, что нет никакой белорусской мовы. Есть трасянка, чисто бытовой язык, помесь городского с деревенским, где русские слова произносятся на так называемый белорусский лад. И всё.
— А как же многие белорусские поэты, прозаики?
— И у них нет. И они пишут на трасянке.
— А как же в Великом Княжестве Литовском, где на протяжении веков государственным языком был старобелорусский?
— И там не было.
— А как же современная белорусская интеллигенция — профессора, художники, артисты? Например, в моём любимом театре имени Янки Купалы?
— Там да, там они говорят хорошо, но только там, больше нигде.
— А как же иные места, как, например, деревня Паздерки, где родилась моя мама и куда я каждое лето ездил к бабушке? И где, кстати, сам разговаривал по-белорусски. Или писатель Владимир Короткевич, уже не говоря о других белорусских классиках?
— Нет, нет и нет! Нету белорусской мовы, а значит, и писателей нету. Для того чтобы они стали писателями, их надо перевести на русский.
— С какого языка?
— С трасянки.
— Что, украинского тоже нет?
— И украинского нету. Есть суржик, схожий с белорусской трасянкой.
Чувствуя, что мы в нашем разговоре топчемся на месте, я спросил:
— Вы принимаете участие в работе съезда?
— Да, хотя ничего хорошего от него не жду. Сколько бы мы и о чём ни говорили, положение не изменится. Потом сами убедитесь.
— Тогда что? До встречи?
Мы пожали друг другу руки, и я вернулся в свой номер.
Анатолий Юрьевич прочитал текст моего выступления и предложил сократить всё, что не касается Беларуси. Я так и сделал, и получилось как надо.
— Выпить хочешь? — спросил я. — У меня есть армянский коньяк, четыре звезды.
— Но только начался день!? — с некоторой осторожностью произнёс он. — Впереди столько хлопот. И выступление перед студентами-филологами БГУ. Кстати, после выступления у нас будет неформальная встреча за столом в том же БГУ.
Вскоре мы поехали в БГУ, точнее, в одно из его зданий на улице Карла Маркса. Факультет русской филологии, небольшая аудитория человек на 60–70. Юные, в основном девичьи, лица, абсолютно все красивые. И красота их особенная. Не та, что у конкурсанток всяких там «miss», оглуплённая гламурным макияжем и крайней раздетостью, что вызывает чувство жалости и страха — не простудились бы. А красота одухотворённая, облагороженная знаниями. Да и вопросы, которые они задавали нам — Станиславу Куняеву, Александру Казинцеву, Владимиру Илляшевичу (Эстония), Ивану Голубничему, — точные, осмысленные. Например, вопрос Куняеву: «Каким вам видится чувство патриотизма в наше время?» Или мне: «Чем, по вашему мнению, «хорошая» нынешняя литература отличается от «плохой»?»
Значит, готовились к разговору, думали.
После встречи со студентами приехали в главное здание БГУ. Здесь, в небольшом помещении при студенческой столовой, для нас накрыли стол. Говорили о литературе, об истории Великого Княжества Литовского, а значит, о Белой Руси.
— Судите сами, — сказал я, собираясь, наконец, высказаться о том, о чём сам немало думал, — столица ВКЛ — белорусский Новогрудок (Новгородок), что в Гродненской области. Государственный язык — старо-белорусский. А имена великих людей ВКЛ? Есть ли в нём те, кто ныне называют себя литовцами? Есть ли поляки? Нет. Есть белорусы: Франциск Скорина, Симеон Полоцкий, Симон Будный, Микола Гусовский, Василь Тяпинский… А ещё до них, задолго до них — первая женщина, канонизированная Православной церковью, святая Евфросиния Полоцкая. А ближе к нашим дням — Марта Скавронская (Екатерина I), Адам Мицкевич (отец-белорус, мать-еврейка), Элиза Ожешко (в девичестве Павловская), Станислав Монюшко, Михаил Огинский — выдающиеся поляки белорусского происхождения. Можно назвать также целый ряд выдающихся русских деятелей белорусского происхождения: Глинка, Римский-Корсаков, Шостакович, Стравинский, отчасти Достоевский, родоначальник русского символизма Николай Минский, авиаконструктор Сухой. И это далеко не всё! Если взять русскую медицину — там белорусов пруд пруди! И это не разделить, не обособить.
— Если Иван Сабило говорит, значит, знает, — сказал Куняев.
— Не только Сабило, — сказал я. — Года два назад тогдашний Президент Польши Александр Квасьневский благодарил белорусский народ за то, что он дал польской культуре многих своих, ставших выдающимися, сыновей и дочерей. Почему так произошло? Над этим можно долго размышлять. Но если коротко: в те давние, особенно трудные для белорусов времена не было деления по национальности, а делились по вере: католик — значит поляк, православный — значит белорус. Кстати, есть ещё один знаменитый Мицкевич, и тоже классик — белорусский писатель Якуб Колас.
— А кто такие литовцы?
— Литовцев вообще не было. Были от Литвы — литвины, а те, кто назовут себя потом литовцами, были племенами-язычниками: аукштайты, делтува, жемайты и прочие. С поганой, как тогда называли, то есть языческой, верой. Потом они постараются объединиться, возьмут в свои слова латинские окончания, примут католическое христианство и станут Летувой — это их самоназвание, — а не Литвой, как мы их называем. Великое Княжество Литовское ушло, осталась Белая Русь, как утверждают некоторые знатоки — непокорённая часть Руси, не испытавшая на себе монгольского нашествия. Со своим народом, историей и православной верой. Другие знатоки утверждают, что Белая она оттого, что здесь проживало население с особо белой кожей. Есть и такие, кто соотносят название «Белая» с белыми льняными одеждами, которые носили жители этих мест. Ещё, в отличие от Белой Руси была Чёрная Русь, и некоторые утверждают, что так называли часть польской Руси. В отличие от Белой — московской. И это, оказывается, не всё. Ещё была Красная или Червонная Русь, располагавшаяся на территории некоторых районов нынешней Западной Украины. Но вы спросите, откуда само слово — Литва? В Беларуси некоторые деревни до сих пор носят название — Литва. Нужно поговорить с учёными, возможно, это деревни, которые во время весеннего паводка заливались водой (лить, заливать, приливать). Заливались, но не настолько, чтобы на этих местах невозможно было селиться и вести хозяйство. В отличие от дрыгвы, то есть трясины, где люди не селились и жить не могли. Так вот жители деревень и посёлков с названием Литва могут с полным основанием называть себя и литвинами, и литовцами.
